Первый естественно возникающий вопрос состоит в том, следует ли во всех отношениях ограничивать деятельность Теософического Общества только лишь провозглашенными им целями? Исходя из общего принципа, согласно которому каждый должен заниматься своим делом, такой взгляд кажется правильным. Никто из вступающих в наше Общество не отказывается от своего права на личное участие в любом другом движении на благо своих ближних и не уклоняется от подобных обязанностей. Но для достижения каждой из трех целей нашего Братства существуют свои особые организации, свои руководящие органы и свое преимущественное поле деятельности, и если члены Теософического Общества со всей серьезностью относятся к его задачам, то разве их недостаточно, чтобы полностью занять всё время и все силы, которые только возможно сберечь от повседневных житейских дел?

Две из трех главных целей четко отделены от всего остального. Изучение восточных философских систем, религий и наук и исследование скрытых сил природы и человека — задачи особенные и специфические, не имеющие никакого или почти никакого отношения к человеколюбию, которое является отличительной функцией теософии как этической системы, являющей себя миру. Более того, можно сказать, что обе они по природе своей асоциальны, ибо склонны изолировать всякого, кто серьезно ими занимается, от общения с ближними, от сочувствия им. Однако первая из целей — совершенно иная. «Образовать ядро Всемирного Братства» — это вовсе не ведет к уединению и сосредоточению. Эта задача столь возвышенна, глубока и обширна, требует такой универсальной отзывчивости и имеет столь дальнюю перспективу, что, когда внимание направлено на нее, она становится неясной и расплывчатой. На практике же большинство братьев приблизительно понимают эту цель как формирование ядра для возвращения Золотого Века или для воссоздания Сада Эдемского.

Ныне опыт доказывает то, что мог бы предвидеть разум: сравнительно небольшое число членов Общества серьезно относится к одной из двух сужающих целей, и лишь исключительно увлеченный Брат побуждается к действию расширяющей целью. Из этого следует, что в отношении любой деятельности или благотворного влияния в практических житейских делах члены Общества, как организации, могут быть так же замкнуты в своем узком кругу, как члены церкви шейкеров*, о которых мир слышит не чаще чем раз в десять лет.

__________
* Шейкеры, или трясуны, — распространённое название одной из христианских миллернаистских сект, появившейся в Англии в 1747 г. и зародившейся из движения квакеров. — Прим. ред.

Однако если бы Теософическое Общество ограничивалось только этим, оно никогда бы не стало такой известной организацией, как сегодня, — многими весьма уважаемой, но кое-где открыто гонимой. Дело в том, что, вступая в Общество, люди привносят в него свои знания и свою деятельность, и репутация Общества создана индивидуальными усилиями его членов. Если бы не «Разоблаченная Изида», «Тайная Доктрина», «Свет на пути», «Эзотерический буддизм», «Теософия, религия и оккультная наука» и полдюжины других трудов вместе с теософическими журналами, каждый из которых обязан своим существованием усилиям отдельных людей, — что осталось бы от славы Общества, доброй или дурной? Однако поскольку Теософическое Общество состоит из своих членов и является таким, каким они его создали, то говорить так — вовсе не значит принижать значение Общества. Ведь не убавится красоты и полезности у кораллового острова в южных морях, если скажут, что существованием своим он обязан трудам мириад крохотных жизней, поднявших его с океанского дна! Да, это множество клеточек кораллов, но в то же время — и нечто большее: это коралловый остров со своею собственной, неповторимой индивидуальностью.

Заставить людей думать — вот чего наше Общество достигло на сегодняшний день и что одни считают его великой заслугой, а другие — ужасной виной. Человек, вступивший в Теософическое Общество, вскоре непременно начнет задавать вопросы самому себе. Он спрашивает себя: «Откуда я это знаю?» «Почему я так думаю?» «По какой причине я так уверен в собственной правоте и убежден, что мои ближние ошибаются?» «На каком основании я объявляю это дело или этот обычай хорошим, а противоположное им — дурным?» Сама атмосфера теософии насыщена духом пытливости. Это не «скептический» дух и не дух «агностицизма», а действительное желание познать истину, насколько возможно познать ее существу, столь ограниченному в своих способностях и столь предвзятому в своих суждениях, как человек. Этим и возвысилось Теософическое Общество над всеми другими человеческими сообществами и организациями, и благодаря этому оно должно сохранять свое высокое положение, если его члены смогут воздерживаться от догматизма. Богослову, философу, скептику, стороннику спиритуализма оно говорит одно и то же: изучай человека и природу и сравнивай свои наблюдения с собственными ранее сложившимися представлениями и теориями. Следуя этим советам, любой человек сам собою склонится к теософии — наименьшему общему кратному и величайшему общему мерилу всех философских школ и систем.

Цели Общества не содержат в себе ничего, что позволило бы кому-то, незнакомому с его историей, предугадать лишь по ним одним мнение какого-либо члена Общества о едва ли не любом предмете. Дело в том, что Теософическое Общество привлекает к себе людей, имеющих естественную склонность к исследованию, анализу, размышлению; если же такая склонность отсутствует (когда в Общество вступают по причине особенной симпатии к одной или нескольким его целям), то люди весьма скоро принимаются размышлять о проблемах бытия, так как невольно и неосознанно начинают подвергать свои излюбленные теории и взлелеянные слабости исследованию, которое является девизом Общества. Такое непредвзятое исследование почти всегда приводит к одному и тому же результату: развиваются представления о жизни и Вселенной, более или менее сходные с воззрениями восточных религий и философских школ, но очищенные от предрассудков и освобожденные от масок, сотворенных священниками. Воображать, будто теософии в ее современном виде мы обучились по трудам древних, — ошибка. Она является одной из самостоятельных ветвей современной мысли; многим кажется, что она выросла самопроизвольно, так как люди не могут разглядеть, откуда взялись семена. Теософия, подобно самому роду человеческому, имеет множество разных источников. Она уходит корнями во все науки, во все философские школы, во все религии. Возникает она тогда, когда зерно пытливого духа находит почву в душе, достаточно свободной от предрассудков и человеколюбивой, чтобы служить ему пищей. Современный мир приблизительно, начерно, обдумывает жизненные проблемы, а затем сравнивает свои выводы с представлениями древних, подтверждая или проверяя их. То здесь, то там можно встретить члена Общества за пределами Индии, желающего признать своими учителями посвященных Востока, древних или современных. Однако большинство из нас предпочитает размышлять и теоретизировать самостоятельно, и это лучший способ обучения для всякого, кто способен мыслить логически.

Итак, перед нами Общество, лишенное мнений, но имеющее определенные цели, принципы и методы. Как мы видим, в результате складывается тенденция к определенным способам мышления и теориям о Вселенной. Эти теории получили название теософии. Исследуя их, мы не только обнаружим сходство с концепциями философских систем Востока: более пристальное изучение покажет, что те же самые представления, только досадно искаженные, лежат в основе всех религий и содержатся в более или менее выхолощенном виде во всех философских системах. Более того, тщательное сопоставление истоков теософической системы с новейшими открытиями и последними предположениями современной науки, а также результатами недавних экспериментов в пограничной области между физикой и метафизикой демонстрирует необыкновенное согласие между ними. Мы продвигаемся вперед шаг за шагом: ученик способен воспринять от учителя в определенный момент времени лишь небольшую долю знаний в дополнение к тем, которыми он уже обладает; и если «Тайная Доктрина» встретила столь широкое понимание и получила столь высокую оценку у теософов, то это говорит лишь о том, что их собственное мышление не так уж сильно отставало от идей, открытых в этом удивительном произведении.

Однако всё это является лишь, так сказать, интеллектуальной или философской стороной теософии, плодом трудов Теософического Общества только в одном направлении. Попадающие под влияние теософического духа испытывают воздействие не только философское, но и этическое. Те же самые причины, которые приводят к определенной тенденции в мышлении, порождают также и склонность действовать определенным образом. Рассмотрение Вселенной и человеческой жизни как Божественно прекрасной системы, в которой смысл существования раскрывается как движение к наивысшему совершенству путем сознательных усилий, приводит нас к желанию приложить необходимые усилия, чтобы обеспечить себе и тем, кому мы можем помочь, ту степень развития, какая только достижима на сегодняшний день. Невозможно всерьез верить в то, что миром правит закон абсолютной справедливости — что посеешь, то и пожнешь, — не обнаруживая при этом, что твои представления о ценности жизни и жизненных реалиях изменились коренным образом. Если бы в нашей власти было стать более великими и могущественными существами, более богатыми духовно и счастливыми в жизни, то одни лишь глупцы отказались бы прибегнуть к средствам достижения этого более счастливого высшего состояния. И если бы можно было помочь другим достичь его, никто, кроме самовлюбленных и бесчувственных негодяев, не отказался бы протянуть своему ближнему руку помощи, за которую и сам был бы благодарен. Из этого следует, что теософические занятия наряду с расширением сознания приводят также к усилению сочувствия и отзывчивости. И то и другое ведет человека к нравственному совершенствованию.

Это совершенствование проявляется в двух направлениях: внешнем и внутреннем. Человек, в котором оно происходит, начинает приводить в порядок и очищать собственную жизнь: он отбрасывает прочь всё, что, как он чувствует, мешает ему преодолеть слабость и глупость, и взращивает в себе те привычки и качества, которые, как он знает, помогут ему стать сильнее. Он пытается убедить и своих ближних встать на путь совершенствования и стремится помочь тем, кто явно расположен отвратиться от всего вредоносного и идиотического, что составляет в наши дни столь огромную часть человеческой жизни. Помощь, которую он может оказать отдельным людям, сравнительно невелика, ибо работа, которую они, подобно ему самому, должны проделать в самом начале, состоит в исправлении собственных ошибок и очищении мотивов своих поступков. Всё это каждый непременно должен сделать для себя сам, а ближний, как бы сильно он ни стремился помочь, едва ли способен сделать больше, нежели убедить и одобрить его. Но помимо этих личных недостатков и пороков существуют и другие, охватывающие огромное число людей, и в одиночку любой человек против них бессилен. Даже если бы неприятие этих массовых пороков и страх пред ними были всеобщими и каждый из нас согласился бы, что их следует уничтожить, их всё равно нельзя изжить, пока на них не будет предпринято объединенное наступление, ибо в одиночку на них подействовать невозможно и они даже достаточно сильны, чтобы сопротивляться атаке толпы. Чтобы победить их, необходимы единодушие и организованность. Каждый член Общества чувствует в своем сердце сильное желание помогать в меру своих способностей уменьшению и, по возможности, искоренению этих зол. Он видит, что их существование препятствует достижению какого-либо успеха в создании ядра Всемирного Братства. И он знает, что они коренятся в глубинах человеческого себялюбия и поддерживаются многими из современных политических, общественных и религиозных институтов, с которыми они тесно связаны в качестве установившихся обычаев и закрепленных законом прав.

Вот здесь-то мы и сталкиваемся с препятствием. Теософическое Общество не ставит своей задачей провозглашение каких-либо социальных воззрений, так же как и воззрений религиозных; что же касается политики, то членам Общества, согласно конституции и уставу Общества, строго запрещено заниматься ею, хотя как частные лица они имеют право принимать в ней активное участие и нередко так и поступают. Опять же, отметим, что если кто-либо предложит Теософическому Обществу принять участие в войне против реальных пороков жизни, то мы ответим, что, как уже было сказано, для противостояния каждому из видов зла уже существует специальная организация. Есть общества по борьбе с пьянством, жестокостью, безнравственностью в различных ее проявлениях; есть и такие, которые поощряют всевозможные виды благотворительности. Следовательно, если бы Теософическое Общество проявило интерес к подобным вещам, оно не только вышло бы за границы своей законной территории, но и вторглось бы в области, по праву занимаемые другими. Это был бы серьезный довод, если бы не одно вполне очевидное соображение: поскольку Теософическое Общество провозгласило о своем отказе от любых мнений по какому бы то ни было вопросу, оно в точно так же нарушало бы свои основные принципы, поддерживая или пропагандируя под именем «теософии» какую-либо особую философскую систему, что оно на практике и делает. Теософическое Общество может быть и номинально является обществом, стимулирующим исследования, руководимые несколько расплывчатой идеей осуществления в конечной перспективе Всемирного Братства людей. Но мы уже увидели, что вступающие в Общество либо уже имеют, либо очень скоро приобретают определенные навыки мышления и особенности мировоззрения, по отношению к которым и применяются термины «теософия» и «теософический». Именно благодаря этим идеям и навыкам возникает стремление, присущее не одним лишь теософам, но неотделимое от теософии: избавить мир от злых дел и злых сил. Из этого логически следует, что желание правильно поступать — это такое же следствие связи с теософией, как и желание правильно мыслить, а следовательно, оба они — естественные, спонтанные и неизбежные результаты принадлежности к Теософическому Обществу, а равным образом и к законной сфере деятельности Общества, независимо от того, выражаются ли эти желания отдельными людьми, объединенными усилиями части Общества или Обществом в целом.

Теософ неизбежно преисполнен того, что в Средние века называлось (и до сих пор называется теми, чье состояние духа продолжает оставаться средневековым) ненавистью к Сатане и всем делам его. Однако на деле в наши дни у тысяч членов Общества жажда активной борьбы со злом остается неутоленной. Сегодня их деятельность не находит выхода в том направлении, которое отвлекло бы их внимание от самих себя и друг от друга. Вот почему главным образом и случаются ссоры и скандалы среди членов Общества. Лишь весьма немногие из членов Общества имеют серьезное желание заниматься оккультизмом, и сегодня для этой цели существует специальное отделение Общества, руководимое Учителем, который обладает высочайшей подготовкой, чтобы обучать истинному оккультизму, если только будут ученики, способные обучиться этому.

Итак, вот в чем заключается проблема — важнейшая из всех проблем, стоящих сегодня перед Теософическим Обществом: возможно ли, путем познания и саморазвития подготовившись к активному участию в войне против зла, разработать какие-либо средства, при помощи которых члены Общества могли бы применять свои знания и энергию в практических жизненных делах? Практическая теософия — дело будущего. Но теософия прикладная более скромна в своих притязаниях, и ее существование возможно или должно стать возможным.

Очевидно, однако, что самой большой ошибкой было бы открытие мелких подразделений внутри самого Общества для различных специальных целей. Отдел терпимости, отдел общественной чистоты, отдел прав женщин, отдел по борьбе с жестокостью — ошибки и ничего кроме ошибок! Если только мы не руководствуемся намерением, сходным с тем, которое отразилось в создании Эзотерической Секции: изолировать определенную группу членов Общества от основной его работы для взаимной пользы всех, кто с этим связан. В любом ином случае это было бы грубым промахом не только потому, что такие специализированные подразделения вмешивались бы в работу других организаций, но и потому, что истинная работа Теософического Общества совершается и всегда должна совершаться на плане идей, а не материальных вещей.

Более того, всякая специализация функций ведет не только к развитию особого органа, но и к сосредоточению в этом органе всего, что связано с отправлением этой функции, ранее принадлежавшей другим органам. Уже само по себе четкое разделение целей привело к формированию в Обществе непризнанных, но от этого не менее реальных подразделений в виде групп, увлекающихся исключительно психическими экспериментами, индийской философией, буддийской этикой или теориями современных западных мыслителей. Если бы члены Общества поощрялись в следовании своим естественным влечениям при применении теософии в повседневной жизни подобно тому, как они проявляют свои предпочтения в изучении теософии в том или ином из ее многочисленных аспектов, то их теософическое развитие стало бы еще более односторонним, частичным, нежели в настоящее время, и дальнейшее обособление членов Общества друг от друга еще больше ослабило бы его как единый организм.

Если членам Теософического Общества и необходимо применять теософию в повседневной жизни, то они должны делать это через Общество, в качестве единиц целого, а не как отдельные, изолированные субъекты. Хорошо известно, что в метафизике два плюс два равняется не четырем, а пяти, и этот пятый элемент часто оказывается гораздо важнее остальных слагаемых. Та же мысль выражена и в притче о пучке прутьев: когда они связаны вместе, их невозможно переломить, по одному же их сломать очень легко. Союз, или единение, придает определенные качества и силы, которых не было ранее, а проводником этих сил является та новая единица, которая прибавляется к числу прутьев после их связывания. Эта мистическая индивидуальность — «общая сумма» — и придает силу всякому человеческому сообществу и объединению; она становится настоящей господствующей властью, в которую каждый привносит частичку своей силы и которая стоит за каждой единицей, наделяя ее всей полнотой своего могущества. Без нее каждый из членов Теософического Общества был бы так же бессилен, как любой другой изолированный человек; с нею же он облечен властью пропорционально сплоченности и единству цели того Общества, к которому принадлежит. Кто говорит, когда священнослужитель римско-католической церкви произносит приказание? Объединенная власть римской церкви. А кто говорит, когда что-то произносит священник, лишенный сана? Ничтожество. Кто говорит, когда открывает рот судья, генерал, государственный деятель? Государство — та огромная и нередко тираническая личность, которая рождается к жизни и действию, когда составляющие ее единицы объединяются в организацию, сплоченные общей волей и общей целью.

Именно благодаря этому приращению, и только ему одному, Теософическое Общество обладает своим необычайным, для многих необъяснимым, могуществом. Немногочисленное, плохо организованное, расстроенное личной завистью, беспрестанно раздираемое на части тщеславными субъектами, желающими поделить его между собою, Теософическое Общество тем не менее представляет собой мировую силу, противостоящую всем нападкам извне и разрушительным влияниям изнутри. Почему? Потому что на плане более высоком, чем физический, члены Общества едины и сильны. Они едины в своих представлениях о цели жизни и об управлении Вселенной — иными словами, они сильны тем, что являются отдельными клеточками, которые составляют организм, называемый Теософическим Обществом, ибо он существует как в физическом, так и в духовном мире.

Как бы ни ссорились они между собою, какими бы узкими и провинциальными ни были их устремления, члены Теософического Общества не могут не вносить свою малую лепту теософических идей в ту единую, целостную идею, которая составляет дух Теософического Общества, а значит, является самой его жизнью и истинной сутью. А те, кто нападают на Общество, часто оказываются его сторонниками: выступая против него на внешнем плане, они, сами того не осознавая и вопреки собственной воле, поддерживают его на том плане, где протекает его истинная жизнь. Ибо противники обычно не осознают истинной природы теософии и нередко сами наполнены идеями и устремлениями в высшей степени теософическими, которые питают Общество на плане идей и постоянно увлекают тех, в ком поселяются, в направлении Теософического Общества в его материальной, земной форме.

Если же, таким образом, истинная власть теософии в мире осуществляется в царстве мысли и если направление, в котором эта власть применяется, — естественное следствие развития определенных идей в умах тех, кто работает над достижением целей Общества, то само собою разумеется, что с чудовищными бедствиями и пороками нашего современного мира необходимо сражаться нематериальным оружием, на интеллектуальном и нравственном планах. Как возможно это осуществить? Просто воспринимая этот факт, понимая и признавая его. Тогда настоящая работа будет совершаться тихо, почти безмолвно и как бы спонтанно — точно так же, как совершается сегодня великая реформаторская работа Общества. Она делается отдельными людьми, которые, внося свой вклад в могущество Общества, берут у него взамен силу, придающую их высказываниям значительность и власть, которых их слова никогда бы ни имели, выступай они не как члены Общества, а как частные лица.

Нет и не может быть ни малейшего сомнения относительно направления, в котором может быть приложена сила Теософического Общества по отношению к практическим вещам. Если у членов Общества проявляется склонность к развитию определенных навыков в философском мышлении, то склонность их к выработке определенных этических воззрений и нравственных принципов — еще сильнее. Какими бы огромными и непримиримыми ни были разногласия между членами Общества по поводу продолжительности дэвачана, или количества и жизнеспособности принципов в человеке, или любого другого пункта оккультной доктрины, трудно было бы завязать диспут среди братьев о грехе невоздержанности, или об отвратительной жестокости, или о любом другом вопиющем пороке нашего времени. Но дело не только в этом: все они стали бы называть одни и те же причины своего отвращения к этим порокам — причины, основанные на их теософических идеях и принципах. И всё же какую пользу миру приносят эти их идеи и устремления в настоящий момент? Кто сейчас ищет одобрения и поддержки у Теософического Общества для какого-либо благотворительного начинания, реформы, справедливого дела? Никто. Нет сегодня такого «благого дела», организаторы которого предпочли бы видеть в президиуме своего ежегодного съезда не священника из какой-нибудь крохотной христианской секты, а виднейшего представителя Теософического Общества по той простой причине, что преподобный отец окружен невидимым, но ощутимым влиянием и авторитетом организации, к которой принадлежит, в то время как член Теософического Общества не представлял бы никого, кроме самого себя. Такого положения дел не следует допускать, и единственное, что всем нам нужно для его исправления, — это увидеть и понять, что этика является такой же частью теософической идеи и таким же важным делом для членов Общества, как и философия.

Однако Теософическое Общество может быть могущественной силой добра в мире или проводником для осуществления человеколюбивых усилий его членов только в качестве единого целого. Теософическое Общество действует на плане идей, являющемся планом истинной реальности, в котором всё материальное предсуществует в виде идей, нисходящих затем в нашу земную сферу. Теософическое Общество не определяется количеством мелких кружков или нескольких кружков покрупнее, объединивших в себе более мелкие. Оно не измеряется ни несколькими сотнями президентов мелких филиалов, ни десятками «генеральных секретарей», ни даже количеством членов, из которых состоит в данный момент, ибо те приходят и уходят, а Общество остается прежним подобно тому как клетки тела заменяются, а само тело остается тем же человеком, в котором обитает тот же самый дух. Подлинное Теософическое Общество — это неделимая единица, одушевленная индивидуальной жизнью! Его душа — любовь к истине, его жизненный принцип — доброта, и в мире оно пребывает над материальным планом, там, где ни один недруг не может его затронуть. Его явление на Земле зависит от подходящего проводника, и первое необходимое условие для этого проводника состоит том, что он должен быть единым целым. Теософическое Общество — это идеальная сила добра, рассеянная по всему миру, но для него требуются материальные условия, и важнейшее из них — материальный центр, через который будут циркулировать центробежные и центростремительные силы. Это — условие жизни всех организаций и всех организмов, а Теософическое Общество является и тем и другим: на материальном плане оно — организация, на духовном — организм. Следовательно, общий центр необходим ему и по духовным, и по материальным причинам. Адьяр — это не только место, но еще и принцип. Это — название, которое должно нести с собою силу гораздо большую, нежели та, что выражена словом Рим. Именно Адьяр является центром теософического движения, а вовсе не «Адельфи, Дьюк Стрит, 7» или «Нью-Йорк, почтовый ящик 2659».

Адьяр — это принцип и символ, а не только место на карте. Адьяр — название, на материальном плане означающее Штаб-квартиру международного или, точнее говоря, всемирного общества людей, которые имеют общие цели и задачи и проникнуты общим духом. На сверхфизическом плане он означает центр жизни и энергии, точку, через которую проходят потоки между идеальным и материальным. Каждый преданный член Общества несет в своем сердце маленький Адьяр, ибо в нем горит искра духовного огня, которую символизирует это имя. Адьяр — это символ нашего единства в качестве Общества, и пока он живет в сердцах его членов, вражеским силам никогда не одолеть Теософическое Общество.

Итак, подводя итог, какой ответ мы должны дать на вопросы, с которых начали: возможна ли такая вещь, как «прикладная теософия»? И если так, то что она в себя включает?

Как мы увидели, не существует причин, из-за которых идеи и влияние Теософического Общества не должны быть столь же сильны в борьбе против зла в практической области жизни, как и в борьбе против заблуждений в области философской. Цели Общества не предписывают и не запрещают вмешательство ни в одну из этих областей, однако они предрасполагают его членов к оказанию активного влияния в них обеих посредством развития в их сознании восприятия лучших и более истинных целей и желания их достижения. Мы увидели, что могущество Теософического Общества может быть использовано во благо не путем превращения самого Общества в инструмент на физическом плане, а посредством нравственного воздействия объединенных мыслей и устремлений всего Общества на какую-либо единичную точку через личности отдельных его членов. Мы увидели, что для проявления этой объединенной силы членам Общества необходимо лишь признать и ощутить ее существование и тем самым перевести ее из скрытого в активное состояние; члены Общества должны осознать, что Теософическое Общество — это живое существо, «идеальное», если угодно, однако единое и неделимое как на материальном, так и на сверхфизическом плане. Мы увидели также, что зримый центр Общества — Адьяр — символизирует принцип единства, а также материальную жизнь Общества и что преданность Адьяру во всех отношениях означает преданность целям Общества принципам теософии.

Итак, ответ на наши вопросы должен быть следующим. Прикладная теософия, несомненно, возможна; она заключается в нравственном воздействии на зло и пороки обыденной жизни усилиями отдельных членов Общества, коллективно лично и вдохновленных духовной силой, которая создана единством цели, идей и преданности истине. Это — сила добра, физическим центром и Штаб-квартирой которой является земной Адьяр, в то время как духовный Адьяр является каналом, по которому мощные воздействия из высшей сферы невидимые, но ощутимые, проникают в Общество сквозь сердца всех его членов, чтобы затем излиться на весь мир.