Боярыня Морозова (фрагмент). Василий Суриков.

Cтароверие, совокупность религиозных течений, возникших в 17 в. в русском православии в результате раскола.

Реформы, начатые патриархом Никоном, вызвали смущение и протест значительной части верующих. Соборно отвергнутые в 1653–1660 обряды вполне закономерно, в силу их давней укорененности в русском церковном обиходе, воспринимались протестующими как символы «древлего благочестия», отказ от которых казался равнозначным отказу от православия как такового. Среди этих обрядов были двуперстие, которым творили крестное знамение (в противовес утвержденному реформой троеперстию), «сугубая», т.е. двойная аллилуйя во время службы (вместо «трегубой», т.е. тройной), обычай ходить при крещении, венчании и освящении храма «посолонь», по солнцу (а не против солнца), совершение литургии на семи просфорах (а не пяти), употребление преимущественно восьмиконечного или шестиконечного креста (а не четырехконечного, частично допущенного реформой, в том числе в евхаристической символике) и ряд других. Огромное значение для усугубления раскола имел и авторитет старых книг, утверждающих правомерность двуперстия, семипросфория и т.д., равно как и написания «Исус» (вместо «Иисус»), употребления слова «Истинный» в 8-м члене символа веры (по отношению к Духу Святому – вместо одного лишь эпитета «Животворящий») и других оборотов, которые были теперь исправлены. Вся книжная правка и соответственная обрядовая унификация производились поспешно, с крайней нетерпимостью к «еретикам», в массе своей вполне ортодоксальным ревнителям церковной старины; последние же в свою очередь объявили вероотступниками «никониан», наложивших строгий запрет («клятву») на привычные обряды.

На приверженцев старины обрушились репрессии: многие были отправлены в ссылку (подобно боярыне Ф.П.Морозовой), другие истреблены физически (как жертвы «Соловецкого сидения» (см. СОЛОВЕЦКОЕ ВОССТАНИЕ) – разгромленного в 1676 правительственными войсками массового протеста братии Соловецкого монастыря либо как сожженные в 1682 в срубе после многолетнего заточения «пустозерские страдальцы» протопоп Аввакум, священник Лазарь, дьякон Федор и инок Епифаний). Массу жизней унесли «гари», пожары в переполненных избах, где люди, творя молитву, укрывались от солдат-гонителей, которые в большинстве случаев были, вероятно, коллективными самоубийствами. Жертвы гонений стали мучениками староверия, чья гибель укрепила среди их соратников чувство непримиримой вражды к «никонианам», жестокие дела которых воспринимались как знаки пришествия антихриста. Частные признания некоторых иерархов господствующей церкви (в том числе и самого Никона) в том, что разные обряды «равночестны», уже не могли исправить положения. Протест, явный или тайный (тайный, поскольку некоторые иереи священнодействовали по-старому втихомолку, не вступая в открытые прения с «новообрядцами», как это делал Аввакум), оформлялся в особую церковь.

Процесс этого оформления был сложен и противоречив, отражая противоречивую, то репрессивную (при допетровских самодержцах, а также Анне Ивановне, Александре I к концу царствования последнего или Николае I), то сравнительно более веротерпимую (при Петре I или Екатерине II) политику правительства в отношении старообрядцев. Первоначально среди последних возобладал центробежный порыв: стремясь сохранить старые обряды, книги, иконы, весь свой религиозный быт (вплоть до особого рода молитвенных четок-«лестовок») от господствующего «нечестия», они устремились в менее населенные или совсем безлюдные места (Керженец в Нижегородской губернии, Стародубье на Черниговщине, Ветка в Королевстве Польском, Иргиз на границе Куйбышевской и Саратовской губерний и др.), устраивая там мужские и женские «скиты» – так назывались, в силу их потаенности, старообрядческие монастыри. Те же, кто оставался «в миру», старались уйти в подполье, поддерживая связь со «своими» по принципу строгой конспирации. Послабления властей обычно плотно чередовались с новыми притеснениями (так, Петр I разрешил староверам жить в городах открыто, но обложил их при этом дополнительным налогом и не раз посылал солдат на разорение скитов, – в результате начался обратный отток староверов в города, усилившийся в 19 в.). В этих условиях сложились разные толки старообрядчества, среди следует выделить три важнейших.

Беспоповщина – направление, возникшее в 17 в. после того, как умерли все священники, поставленные до Никона, т.е. те иереи, с которыми «люди древлего благочестия» могли пребывать в богослужебном общении. Поскольку общаться с попами-«никонианами» запрещалось, а епископов, наделенных правом рукополагать новых священников, у староверов не было, многие из них пришли к единственно, как им казалось, возможному выводу: в наступающие «последние времена» попов и не нужно, насущные же для спасения таинства – крещение и покаяние – могут совершать и миряне. При этом вступающие в общину новообрядцы обязательно должны были быть крещены заново. Ведущим центром беспоповцев была Выговская пустынь (в Карелии), где жили братья Андрей и Семен Денисовы, которым принадлежит окончательная редакция Поморских ответов, знаменитого «старообрядческого катехизиса» 18 в.; при Николае I пустынь была беспощадно разорена.

Наиболее радикальные из беспоповцев считали, что в «последние времена» не нужно вступать и в брак, – тем самым составив (к концу 17 в.) особый толк «безбрачников», или «федосеевцев» (по имени их духовного вождя Феодосия Васильева). В этой среде народился и еще целый ряд течений (к примеру «нетовское согласие»), у которых не было ни храмов, ни церковных служб, но в силу своего узкосектантского характера большинство из них со временем исчезло.

Единоверие противоположно беспоповству как толк, напротив, максимально компромиссный по отношению к господствующей церкви. Оно возникло в 1799–1800, когда московские купцы-староверы обратились к митрополиту Платону (Левшину) с просьбой разрешить им ввести в свои общины новообрядческих священников. Для этого Св. Синод должен был снять клятвы на старые обряды, а также дать согласие на то, чтобы все службы непременно велись по старым книгам. Митрополит Платон частично удовлетворил эти просьбы, впрочем, единоверчество официально рассматривалось как сугубо временное, переходное явление и к тому же канонически закрытое для новообрядцев. Так что церковный раскол в результате не был преодолен, хотя власти стремились поддержать временное «согласие», передавая при Николае I храмы, часовни, скиты, иконы и прочее общинное имущество, отобранное при полицейско-войсковых налетах, в собственность единоверцам как не столь опасным «полураскольникам».

Никита Пустосвят. Диспут о вере. Василий Перов, 1880-81

Поповщина. Наиболее исторически-крепкой и преемственной оказалась поповщина, которая при всей своей оппозиции к «никонианам» (оппозиции гораздо более строгой, нежели в единоверии) признавало необходимость церковной иерархии и всех традиционных таинств. Первичной формой этого толка было «беглопоповство» (с конца 17 в.), когда иерархия пополнялась за счет иереев-новообрядцев, переходивших в раскол; именно оно тогда преобладало на Керженце, Стародубье, Ветке и Иргизе. В 18 в. на Керженце, а затем при Рогожском кладбище в Москве (где в 1770-е годы возник еще один старообрядческий центр) беглых попов начали принимать в общину через специальное отречение от ереси, после чего над ними совершали обряд миропомазания. Судьбоносным для старообрядцев явился 1846, когда их посланцам удалось привлечь для возглавления «древлеправославной» церкви босно-сараевского митрополита Амвросия (в миру Андрея Поповича). Тем самым была учреждена Белокриницкая иерархия (получившая название от села Белая Криница в Австрийской Галиции (ныне в Черновицкой области Украины), где к тому времени обосновались поповцы из России). Большинство самых крупных староверческих общин признали верховный авторитет Белой Криницы, что способствовало консолидации старообрядчества (хотя разные толки и сохранялись); на базе Рогожской общины образовалась (в 1853) Московская архиепископия.

К началу 20 в. староверие представляло собою разветвленную и крепкую структуру, сильную не столько политически, сколько экономически, благодаря тому, что с ней был связан целый ряд крупных купеческих кланов (Рябушинские, Морозовы, Пороховщиковы, Шибаевы и др.). В эстетическом же плане популяризации образов «людей древлего благочестия» особенно способствовали романы П.И.Мельникова (Печерского), изданные в 1871–1881. На рубеже веков начинается короткий «золотой век» старообрядчества (1905–1917). Вслед за манифестом Николая II Об укреплении начал веротерпимости (1905) распечатываются закрытые еще при Николае I храмы и разрешается новое их строительство, которое идет весьма интенсивно – в духе историзма или модерна. Бурно развивается староверческая печать. Религиозный центр окончательно перемещается из Белой Криницы в Москву. Однако после революции старообрядчество вновь вступает в период жестоких гонений, теперь уже разделяя общую судьбу всех прочих религиозных конфессий.

Революционный «штурм небес», шквал репрессий усилил в 1920-е годы разлад как в Русской православной церкви (РПЦ), так и в староверчестве. Единоверцы делают попытку учредить собственную (Уфимскую) иерархию. Те из «беглопоповцев», которые не признали Белокриницко-Московского возглавления, находят своего первосвященника, архиепископа Новозыбковского Николая (Позднева), сделав своим центром село Новозыбково Брянской области. «Древлее благочестие» всех толков проходит через черную полосу арестов, ссылок и казней. Впрочем, привыкшие к многолетней, более чем двухвековой конспирации староверы ревностно хранили свои традиции. Период неравномерной политической либерализации ознаменовался историческим постановлением Поместного собора РПЦ (1971), который, идя навстречу «древлеправославию», утвердил прежнее решение Синода (от 1929) «о признании старых русских обрядов спасительными, как и новые обряды, и равночестными им». Важным же рубежом истории самого старообрядчества стал Освященный собор 1986, где архиепископом Московским и всея Руси был избран епископ Алимпий (в миру А.К.Гусев); в отношении же к РПЦ утвердилось мнение о том, что одного «снятия клятв» недостаточно, к нему необходимо добавить и «покаяние за грех раскола». Отсутствие такого официального покаяния затрудняет, по мнению старообрядцев, дальнейшее сближение церквей. Оставшись на своих позициях, они, однако, привыкли уже к многолетнему мирному сосуществованию, в котором наиболее острая борьба развертывается лишь в сфере научной и публистической полемики.

В результате эмиграции 18–20 вв. большие общины старообрядцев из России образовались в Румынии, США, Канаде, Австралии, Аргентине, Бразилии и некоторых других странах.